Джонни Оклахома, или Магия массового поражения - Страница 59

— И где эти чёртовы горы? — возмущался Вова, тыкая пальцем в злополучную карту с расплывшимися от сырости обозначениями. — Куда они подевались?

— Горы скоро будут, — барон отжал рукав плаща, и вытер мокрое лицо, покрытое точками налетевшей из‑под конских копыт грязи. — А пока могу предложить постоялый двор.

— Шутите? — норваец всмотрелся в сплошную стену ливня. — Откуда он здесь возьмётся?

— Ну как же, если есть дорога, то на ней обязательно должен быть постоялый двор. Да вот и указатель есть.

— Это он? — удивилась Ирка, разглядев на обочине вырезанную из дерева фигурку, изображающую стоящего со спущенными штанами гнома. — Судя по натурализму скульптуры, впереди бордель, а не гостиница.

— Увы, миледи, — согласился фон Бюлов, — в этих местах оба заведения часто совмещают.

— Да? — оживился норваец. — А можно поподробнее?

Виконт Оклендхайм, с непонятной опаской взглянув на невесту, вмешался:

— Зачем тебе подробности, Вова? Главное, что у нас будет крыша над головой, и мы наконец‑то сможем просушиться.

— Не так уж ты и промок, — подозрительно прищурилась рыжая.

Это Ирка намекала на магические способности Ивана, позволяющие создать вокруг себя непроницаемую для дождя сферу. Оклендхайм — младший единственный, кто ехал с относительным комфортом, только время от времени приходилось проветривать защиту — почему‑то запах конского пота она пропускала только в одну сторону. Внутрь.

— Подтянись! — крикнул Вова месящим грязь латникам. — Впереди постоялый двор с блэкджеком и… хм… там всё есть!

Услышав приятную новость, люди оживились. Присяга и чувство долга не позволяли им всерьёз роптать на тяжесть перехода, но в такую погоду куда как приятнее сидеть в тепле и в лекарственных целях пить подогретое вино. Можно и не греть — средства позволяют не экономить на выпивке, и не наливаться горячим пойлом для быстрого воздействия на мозги. Слава Небесным Богам, виконт и норвайский рикс выплатили не только полагающееся от королевской казны жалованье за три месяца вперёд, но и выдали премию от себя лично. Достойные господа, да благословит их судьба!

Самые нетерпеливые принялись всматриваться в сырую мглу, стараясь разглядеть долгожданный приют, а Стефан, личный слуга и оруженосец благородного сэра варвара, даже привстал в телеге, за что и поплатился. Оставшаяся без управления лошадь выбрала именно этот момент, чтобы устроить бунт — попросту остановилась посреди широкой лужи, и выходить оттуда категорически отказывалась, несмотря на понукания опомнившегося возницы. Так и пришлось под злорадный смех латников слезать в грязь, зачерпнув сапогами, и махать перед лошадиной мордой букетом из морковок.

— Чёртова скотина, — бормотал нахватавшийся норвайских ругательств трансильванец. — На колбасу курву пущу.

Желание поквитаться с упрямой конягой настолько переполнило Стефана, что он явственно почувствовал запах чесночной колбасы, обжаренной на сковородке с салом, луком, и залитой по меньшей мере тремя десятками яиц. Наваждение захватило и не отпускало, вызывая музыку в душе, и голодные вопли в желудке.

Но через несколько мгновений он увидел, что и остальные закрутили носами, и только было собрался сообщить о близком обеде, как где‑то впереди раздался голос рыжей ведьмы:

— Я его вижу! Я вижу постоялый двор!

Деревня Букурештовка знавала лучшие времена, но, судя по всему, с той поры минул не один десяток лет. Если быть точным, то пятьдесят четыре года — ровно столько длится междоусобная война в соседней Трансильвании, из‑за чего многолюдный когда‑то тракт пришёл в полное запустение. Окончательно пойти по миру с сумой местным жителям не позволяла гордость, а ещё заставы пограничной стражи, где охотно покупали провизию. Иногда с гор спускались крохотные караваны торговцев беспошлинными товарами, и они тоже хотели есть и пить. Путь в обход грумантских таможен здорово возбуждал аппетит и разжигал жажду, и некоторые подозревали, что контрабандисты экономят исключительно для того, чтобы просадить эти деньги в «Озабоченном гноме».

Да, постоялый двор именно так и назывался, но когда латники внимательно осмотрели все помещения, то ни одного коротышки не обнаружили. Впрочем, не очень‑то и хотелось — махать мечами никогда не поздно, а вино и яичница с колбасой ждать не будут. Такие вот они капризные…

К огорчению норвайского рикса и к немалому облегчению леди Ирэны весёлых девок тоже не нашли. Во всяком случае готовых к немедленному использованию. Пара служанок не считается — пока накормят полсотни голодных вояк, пока приготовят купальни для благородных постояльцев, пока наведут порядок в пустовавших годами комнатах… Да за это время желающие могут сбегать в Букурештовку, где подобный промысел не являлся в глазах жителей что‑то особо предосудительным.

Возможностью никто не воспользовался. После пятнадцати миль по такой дороге нескромные желания куда‑то пропадают, уступая место двум основным инстинктам — жрать и спать. Того и другого как можно больше.

Командованию отряда, несмотря на усталость, поддаваться слабости нельзя. Люди всегда должны видеть пример для подражания и недосягаемый идеал, к которому, тем не менее, следует стремиться. Потому сначала помылись, благо воду подогревали магией, и лишь потом спустились в общий зал, до отказа забитый жующими и чавкающими латниками.

— Извольте сюда, господа! — трактирщик изо всех сил пытался изобразить галантерейное обхождение, известное только по рассказам покойного деда, и молил Небесных Богов, чтобы благородные гости не рассердились на неуклюжесть. Небось привыкли в столицах кушать в лучших ресторациях с изысканными блюдами и вышколенной прислугой. — Ваш стол тот, что с чистой скатертью.