Джонни Оклахома, или Магия массового поражения - Страница 41

Скучали недолго — может сто тысяч лет, а может и все двести, но однажды собрались на совет, и решили заселить мир людьми. Всё бы хорошо, но под понятием «люди» каждый из небожителей подразумевал нечто своё, в большинстве случаев отличное от других. Судили, рядили, ругались, подрались пару раз… а потом плюнули, и постановили — делать всем и своих, и пусть сама жизнь рассудит, чьё творение самое лучшее.

Много воды утекло с тех пор, и не осталось даже в памяти названий вымерших рас, а выжили действительно лучшие. Люди, гномы, эльфы. Кто их сотворил, Небесные Боги уже и сами не помнили, поэтому покровительствовали всем понемногу, не выделяя ни кого среди прочих.

Но была богиня, которая пошла ещё дальше, попытавшись объединить три расы. Неведомо, как уж у неё получилось, но что люди, что гномы, что эльфы, могли иметь общее потомство. Да в принципе и немудрено — богиня любви и семейного очага и не на такое способна. Рассказывают, будто… Впрочем, кому какое дело до злых шуток доброй небожительницы? Может быть у влюблённых эльфов детишек не бывает не потому, что оба мальчики, а потому, что недостаточно пожертвований в её храм принесли?

Настоятель ордена Маммоны в вольном городе Окленде тоже считал, что правильное сопровождение молитвы от земли до небесных чертогов не может стоить дёшево, и не поскупился на марки при посещении монастыря Сияющей Матроны, более известной под именем Доброй Тёщи. И, конечно же, ему пошли навстречу.

Граф Оклендхайм никогда ещё не выглядел таким растерянным, как сегодня. Он раз за разом перечитывал строчки короткого послания, но упрямые буквы опять складывались в одни и те же строчки. В слова отказа.

Базилисса монастыря Сияющей Матроны в вежливых выражениях сообщала, что её небесная покровительница запрещает браки между близкими родственниками, и потому проведение обряда венчания виконта Оклендхайма и леди Ирэны невозможно. Далее следовали уверения в совершеннейшем почтении, выражалась надежда на сохранение благожелательного к себе отношения, и прочая, и прочая, и прочая…

— Но я же… — сэр Людвиг уронил свиток на пол, и пока поднимал его, лихорадочно перебирал в памяти даты. — Меня тогда вообще тут не было! Это всё неправда!

— Ясен пень, — согласился норвайский рикс. приглашённый графом для обсуждения щекотливой темы. — Они не могут быть родственниками, я это чувствую.

Сэр Вован знал, о чём говорил. Кто, как не демон, способен разобраться во всех тонкостях и нюансах кровного родства? Да кровь даже на вкус не нужно пробовать, чтобы почувствовать разницу. И не рассказывайте за всякие там лейкоциты с эритроцитами — он просто видит эту разницу, и всё тут.

— Но базилисса…

— Старая кошёлка, а не базилисса! У нас в Норвае, сэр Людвиг, в таких случаях всегда анализ крови на ДНК делают. Очень дорого, конечно, но если деваться некуда…

— Нелепо сравнивать какие‑то презренные монеты со счастьем моего сына! — с горячностью воскликнул граф. — Это даже не обсуждается, дорогой сэр Вован.

Удивительно, но Оклендхайм — старший действительно хотел, чтобы виконт женился по любви. Имея собственный пример несчастливого брака, заключённого по расчёту, в конце концов так себя и не оправдавшему, он одобрил выбор Джонни, и даже не посмотрел на откровенную нищету невесты. А сейчас, когда леди Ирэна привезла из замка маркиза де Рамбуйе огромное приданое, тем более укрепился во мнении.

— Как вы говорите, это называется? Анализ крови? Сделаем!

Три дня спустя вольный город Окленд содрогнулся от ужаса. События, произошедшие нынешней ночью, заставили жителей только о них и говорить — неизвестные злоумышленники проникли в монастырь Доброй Тёщи, но не разграбили его, как можно было ожидать от разбойников, а похитили базилиссу — настоятельницу мать Фригидию. Искали почтенную служительницу богини любви недолго — уже утром её начали находить в разных местах города. Да, именно в разных. По частям.

Голову же, с набитым медными эскудейро ртом, приколотили к дверям банка ордена Маммоны. причём караулившие улицу стражники уверяли, будто совершившие это злодеяние были одеты в хламиды братства. Настоятеля Гругуса, узнавшего о происшествии, едва удар не хватил!

А ближе к обеду в кабинете главы магистрата появился мэтр Рибери — бессменный глава оклендской гильдии нищих вот уже на протяжении последних пятнадцати лет. Когда‑то Тарбаган сам выдвинул отставного капитана панцирной кавалерии на хлопотную, но денежную должность, и с тех пор ни разу не пожалел о своём решении. Друг детства, и по совместительству муж младшей сестры, не только помог избавить город от воров, но и превратил подчинённых в некое подобие тайной стражи, не спрашивая на их содержание ни единого гроша из магистратской казны.

Впрочем, ещё бы требовал — принадлежавшие гильдии нищих мельницы не облагались податями, а часть прибыли по молчаливому уговору шла на дела, о коих приличному человеку и говорить не пристало. И ещё случались дополнительные заработки, вот как этот…

— Держи, Микаэль, — тяжёлый кошелёк упал на столешницу.

— Что это?

— Доля магистрата.

— С каких прибылей?

Мэтр Рибери поправил воротник из дорогого баррийского кружева, и сел в кресло не дожидаясь приглашения. Сцепил на животе пальцы, сверкнувшие самоцветами в перстнях, и едва уловимо улыбнулся:

— Ночные мастера выполнили заказ.

Микаэль вздрогнул, и с беспокойством оглянулся. Нет, не стоит произносить вслух… даже упоминать неуловимых и почти легендарных наёмных убийц не нужно. Лишние уши… то да сё… слухи пойдут. А оно нам надо, как говорит норвайский рикс Вован?