Джонни Оклахома, или Магия массового поражения - Страница 55

И потому удар в зубы тяжёлым сапогом стал для зондер — мастера неприятным и неожиданным сюрпризом.

Там же. Замок риттера де Пейна.

В свои четырнадцать лет сэр Гуго трезво смотрел на жизнь. Обычно в столь юном возрасте люди имеют привычку переоценивать силы и способности, но рано оставшийся сиротой риттер отличался нерешительностью и некоторой робостью характера. Так, например, он опасался нарушить присягу и сдать замок, как того требовал командующий осуждающей армией штандартен — мастер Орбак.

Впрочем, выжить в этой осаде сэр Гуго не надеялся. Только немного обидно за младшую сестру… но она твёрдо пообещала принять яд, чтобы не достаться гномам живой. Что же, тогда и самому будет спокойнее умирать.

— Как вы думаете, дядя, чем вызвана эта задержка?

Риттер подразумевал непонятную вялость коротышек, со вчерашнего дня прекративших обстрел ворот, и не предпринимавших ни каких решительных действий.

Человек, к которому обращался Гуго, усмехнулся:

— Готовят новую пакость, что же ещё!

Эммануил де Пейн приходился владельцу замка двоюродным дядей, и до совершеннолетия риттера осуществлял опеку, а так же отвечал за обучение племянника и племянницы в соответствии с благородным происхождением: танцы, основы стихосложения, фехтование на мечах и копьях, постройка осадных машин, этикет и геральдика, галантное обхождение и общая куртуазия, допрос пленных с использованием подручных средств, бесшумное снятие часовых, и все остальные науки, приличествующие дворянину. И подготовка к поступлению в королевский университет, как же без этого. Деньги на оплату полного курса уже отложены, и по достижении шестнадцати лет…

Но, увы, жизнь вносит коррективы в любые планы, и, как обычно, в худшую сторону. Замок не удержать — обнесённая частоколом башня изрядно обветшала, и после падения первой линии обороны останется только молиться. В донжоне нет колодца, нет запасов для длительной осады… да и зачем это было нужно в центре страны? От кого обороняться?

— Дядя, вы послали гонца в столицу?

— Четверых.

Сэр Эммануил не стал расстраивать племянника, и рассказывать, что головы посланцев переброшены гномьими метательными машинами через частокол ещё вчера. Все четыре. Отправить новых — ослабить и без того малочисленный гарнизон замка. А так хоть по парочке коротышек заберут с собой на тот свет.

Гуго доказывал о несказанном. Слишком красноречиво молчание, и слишком старательно дядя отводит глаза. Помощи ждать не стоит? Досадно, но не смертельно. То есть, и то и другое, но пережить можно. В смысле, не пережить, а… Тьфу, совсем запутался.

— Темнеет, — сэр Эммануил указал на костры в гномьем лагере. — Ближе к полуночи мы можем попробовать пойти на прорыв. Десять мечников при поддержке пяти арбалетчиков изобразят ложную атаку, а мы…

— Исключено, — юный риттер упрямо мотнул головой. — В пешем строю далеко не уйдём.

— У нас есть лошади.

— Три.

— Да, три. Для тебя, для меня, и для маленькой леди.

— А остальные?

— Они давали присягу, Гуго, и обязаны умереть, сохраняя жизнь сюзерена. Умрут с честью.

— Они умрут, да… А с чем буду жить я, дядя? С чем оставаться мне? Если помнишь, присяга подразумевает обоюдную ответственность!

— Ты отомстишь.

— Потом? Когда‑нибудь? Извини, дядя, но я остаюсь в замке.

Сэр Эммануил молчал, пытаясь отыскать слова, способные убедить племянника, и не находил их. Старый риттер до того задумался, что не заметил огромную сову, севшую на парапет площадки донжона, и вздрогнул, когда та громко заухала.

— Фух, фух, фух! Вашу мать… То есть, здравствуйте!

— Оборотень! — Гуго потянул меч из ножен. — Сова — оборотень!

— Сам дурак! — обиделась птица. Тебя чему‑нибудь учили, двоечник?

Юный риттер замер, оставив оружие в покое. Действительно, оборачиваться можно только в крупных хищников, волков там, или медведей, но никак не в птиц. И разговаривать в зверином обличье они не могут — глотка животного мало подходит для человеческой речи.

— Посланница Небесных Богов?

В легендах упоминались случаи, когда небожители вмешивались в события, и давали подсказки или задания своим любимцам посредством таких вот посланников. Так это в легендах… Да и какой из Гуго де Пейна любимец богов? Мал ещё. Но вдруг!?

— Вообще‑то я мальчик, — сова щёлкнула клювом, изображая смех. — Юноша, вы в шахматы играете?

— Что это такое?

— Хреново… Но всё равно будем делать ход конём.

— У нас нет кавалерии, сэр… сэр?

— Давайте без имён, я не стремлюсь к славе и известности, — сова махнула крылом. — А свою долю вы получите там!

— Простите, но там целый хирд гномов!

— Угу, тем ценнее победа, господа. Так что вперёд, на мины! Тьфу, я хотел сказать — да пребудет с вами ум, честь и совесть нашей эпохи!

Ухнув на прощанье что‑то неразборчиво — неприличное, птица исчезла. Не улетела, как можно было бы ожидать от совы, а просто растворилась в воздухе, оставив на прощанье пару перьев. Да и те через пару мгновений растаяли без следа.

Оклендхайм — младший в течение двадцати минут выслушивал норвайские ругательства, и только потом сообразил выключить невидимость. Приземлившаяся у костра сова тут же превратилась в Вову, который возмущённо заявил:

— Ваня, я понимаю, что магия, как и Пушкин, это наше всё, но ты можешь думать побыстрее? Или в следующий раз маячок поставь, чёрт побери! И распознавание «свой — чужой».

Иван от предъявленных претензий отмахнулся, и сразу перешёл к делу: