Джонни Оклахома, или Магия массового поражения - Страница 61

Даже поспать толком не получилось — поднялся ни свет ни заря, и пока лично не проверил посты на перевале и секреты арбалетчиков на нескольких якобы тайных тропах, не успокоился. С чего бы это?

Понятно, что служба на границе с Трансильванией никогда не считалась необременительным времяпровождением, и нередко приходилось схватываться с соседями, слишком увлёкшимися забавной игрой под названием «гражданская война», но особой опасности здесь нет. Почему тогда не сидится на месте, а руки сами непроизвольно тянутся к мечу?

— С днём рождения, ваша милость! — пробегающий мимо сотника кашевар заставы вскинул сжатый кулак к плечу, приветствуя командира.

— Стой, ты куда?

Хотя что за странный вопрос? Ключ в руке пограничника недвусмысленно говорил о намерении открыть единственную запирающуюся на замок дверь. И вела та дверь в погреб для хранения конфискованных у контрабандистов товаров. Собственно, там сейчас имелись только бочки с трансильванской сливовицей, отнятой у пытавшегося прорваться без уплаты пошлины торговца, а остальное ещё до дождей успели отправить в столицу провинции.

— Собираетесь ужраться, сволочи?

— Так ведь по кружечке в честь юбилея, ваша милость. И ещё по одной в лечебных целях по случаю плохой погоды. В прошлом году дозволялось, вот мы и подумали…

Гржимек с укоризной покачал головой, тяжело вздохнул… и промолчал. А что говорить, если сам устроил эти дожди? Будучи слабым магом — погодником, но с дипломом королевского Университета, сотник по несколько месяцев каждый год копил силы, чтобы в свой день рождения нагнать туч и устроить непролазную грязь. Только так можно спокойно отпраздновать, не опасаясь, что через границу кто‑нибудь полезет. А на подходах к самому перевалу ещё страшнее — мало найдётся самоубийц, решивших пройти по превратившемуся в бурный поток узкому ущелью. Это досюда не достаёт, срываясь в горное озеро, а что творится там?

— Хорошо, можете выпить по паре кружек, но не больше.

— Ваше приказание будет исполнено в лучшем виде, ваша милость! — во весь голос проорал кашевар. — Разрешите долю заступающих в караул сохранить в оружейке?

Хитрит, зараза. Не только в оружейке спрячет, но и на кухне, в конюшне, и в сено закопает. Насквозь же шельму видно! Но сегодня можно, сегодня праздник, и мелкие прегрешения отпускаются. Вот через месяц прибудет новый командир заставы, тогда и попляшут! Тому выслуживаться нужно, так что возьмётся за воспитание подчинённых с превеликой охотой, как и сам Гржимек шесть лет назад.

Да, получен приказ о повышении, и осталось дождаться замены и передать дела. И так засиделся в сотниках лишний год, хотя граф Форбарра обещал лично присмотреть за карьерой собственного бастарда. Наверное не посчитал Карла готовым к ответственному посту, не иначе.

— И ещё одно сэр… — так и не убежавший за сливовицей кашевар переминался с ноги на ногу, будто хотел что‑то сказать, но стеснялся.

— Да?

— Ваша милость, тут ребята подарок приготовили, это самое… Вручить желают, если вы не погнушаетесь.

— Пусть дарят.

— Так это… в торжественной обстановке хотят.

Гржимек польщённо пригладил усы, и кивнул:

— Хорошо, будет им торжество. Пусть построятся… э — э–э?

А действительно, где могут одновременно собраться почти сто человек? На плацу перед казармой из‑за дождей образовалась огромная лужа, в самой казарме не продохнуть из‑за просушиваемых на печке мокрых портянок, площадка для тренировок с оружием раскисла. Единственное сухое место, это крыльцо командирского домика, на котором сотник сейчас и стоит.

— Разрешите идею, ваша милость?

А почему бы и нет? Кашевар в пограничной страже уже лет двадцать пять служит и плохого вряд ли посоветует. Это столичные хлыщи могут пренебречь мнением подчинённых, а граница учит прислушиваться к любым умным словам.

— Давай свою идею.

— В винном погребе места для всех хватит, ваша милость. Я туда уже четыре окорока отнёс и хлеб.

— Шельма.

— Так точно, ваша милость!

— Ладно, уговорил, — усмехнулся Гржимек. — Собирай людей в винном погребе. Но только по три кружки, понял?

— Нешто мы не соображаем, сэр? Тем более в вашем присутствии.

Сотник хорошо знал своих орлов, и не сомневался, что при нём всё будет исключительно чинно и благопристойно, зато стоит ему отлучиться в Букурештовку… Впрочем, это уже головная боль заместителя, а у Карла завтрашним утром своя появится. Похмельная.

— Только это, ваша милость… — нерешительно попросил кашевар. — А нельзя ли дождик утихомирить? Хотя бы чуть — чуть.

— Обойдётесь.

— Есть обойтись, сэр!

— Тогда давай пошевеливайся.

Сотник с понимающей усмешкой проследил за тем, как выскакивают из казармы пограничники, оповещённые звоном бронзовой доски. Радовало то, что даже ожидая сигнала на небольшое застолье, они не оставили оружие, и вставали в строй в доспехах и с мечами, как и полагается по тревоге. Или они таким образом раскручивают командира заставы на лишнюю кружку?

Кашевар у распахнутой настежь двери погреба заорал во всю глотку:

— К торжественному маршу! По десяткам! Равнение на командира! К бочкам! Шагом! Арш! Отставить, вашу мать!

Последняя команда была вызвана тем, что новоявленный командующий забыл повернуть строй направо. Пришлось начинать заново.

Под всеобщий смех Гржимек махнул рукой:

— Вольно, орлы! Залетайте побыстрее, а то сливовица скиснет.

В винный погреб сотник зашёл последним, и, собираясь закрыть за собой дверь, успел увидеть, как в тесовую крышу казармы ударилось что‑то большое и дымящееся, а вслед за этим полыхнуло пламя.